Научные проблемы развития волейбола
«Все проблемы, в конечном счёте, являются научными» (Б. Шоу)
Первостепенной проблемой волейбольной науки следует признать то, что существующая трактовка техники и методика обучения игровым приёмам не являются эффективными и научно обоснованными на уровне причинных отношений. В результате игроки даже сборной команды страны выполняют многие игровые приёмы с ошибками. Такое положение дел вполне объяснимо. Невозможно создать совершенную методику и правильно научить, если не создано научно обоснованных оптимальных моделей технических приёмов, критериев оценки и контроля степени совершенства двигательной структуры игроков.[1] Т.е., если не ясно чему, какой технике учить.
В прикладном плане учёные сосредоточились, в основном, на поиске отличительных особенностей выполнения приёмов игры различного уровня исполнителями методом сравнительного изучения по совокупности признаков. Этот метод, заимствованный из биологии, бывший основным на пройденном уже наукой описательном этапе развития, служит, по-существу, для классификации, систематизации внутри разнообразия, а не раскрытию причинно-следственных связей и механизмов. В теоретическом же плане, по большому счёту, делались лишь попытки правдоподобной трактовки выявленных особенностей. В результате наши биомеханические познания недалеко ушли от демонстрации проявления известных законов механики в движениях спортсменов.
При всём уважении к бесспорным достижениям волейбольной науки приходится констатировать, что пока она делает только лишь попытки правдоподобного объяснения того, как делают лучшие практики, но не может указать как надо делать.
Есть проблемы в трактовке природы физических качеств. Существуют неясности и разнобой в понимании устройства организма спортсменов, как биомашины, конкретных механизмов, определяющих свойства (качества) их двигательного аппарата, позволяющих эффективно решать двигательные задачи. Отметим, что принятые понятия «спортивная техника» и «физические качества» спортсменов не вполне корректны и для сегодняшнего дня мало содержательны.
С точки зрения методологии научного познания, предпринимаемые исследования в спортивных науках проводятся в рамках феноменологического подхода. Исследователи заняты, главным образом, поиском статистических закономерностей и корреляционных связей измеряемых параметров, выбор которых осуществляется с большой долей субъективности и носит в конечном итоге произвольный характер. Любой точности измерения, как правило, не приводят к пониманию механизмов протекания процессов, происходящих в организме под воздействием упражнений. И хотя этот этап развития науки имеет свою ценность, необходимы теоретические исследования, разработка достоверной «механизмной» теории, способной предсказывать события и вести за собой практику.
Статистические методы обработки результатов измерений мало что дают исследователю, несмотря на все его надежды избежать субъективности (что хорошо) и, как ни парадоксально, избежать причинной трактовки явлений. Чрезмерное увлечение методами математической статистики часто только придаёт работе наукообразный вид и избавляет исследователя от необходимости думать[2].
По большому счету пока для нас организм спортсмена и происходящие в нём процессы, вызванные выполнением упражнений — во многом «чёрный ящик» (ящик с неизвестным устройством) и это большая проблема, ограничивающая процесс развития методики тренировки.[3]
С разработкой основ функционального подхода [3,4, 9, 10 и др.] были сделаны существенные шаги в понимании механизмов деятельности живых систем. Однако в полной мере понять их устройство и вскрыть причинные связи механизмов функционирования пока не удалось. Их трактовка была проведена скорее на информационном уровне, что означает абстрагирование от физической сущности. Чтобы решить эти проблемы, необходима физическая трактовка устройства и функций биологических систем.
При помощи статистической отработки измеряемых характеристик это невозможно осуществить, поскольку статистика устанавливает связи по признаку сочетаемости явлений, а не на основе причинной зависимости. Абсолютизация факта, формирование стереотипов «замораживает» познание, тормозит решение важнейших проблем науки. А.Маслоу не без оснований утверждал: «Большинство актов познания производят впечатление утратившей новизну, небрежной каталогизации стереотипов» [49, с.255].
Положение вещей усугубляет всё усиливающаяся до невероятных степеней бюрократизация научной деятельности, вместе с негативным отношением к инакомыслию. Между тем, давно уже ощущается настоятельная потребность в сущностном теоретическом подходе, в появлении новых концепций, в рамках которых можно было бы проводить исследования сущностного характера, выявлять причинные связи изучаемых феноменов спорта.
Сегодня можно констатировать явный дефицит новых идей и подходов для эффективного решения насущных проблем познания в области спорта. Можно отметить как сдерживающий фактор развития спортивной науки доминирующее влияние принятых авторитетных теорий, концепций и установок, зачастую противоречащих друг другу и заменивших собой строгую и последовательную разработку теоретико-методологической части проблем. Почтительное отношение (порой вынужденное) к многоликому Авторитету, формируемое нашей культурой, ограничивает проводимые исследования общепринятыми рамками и стереотипами сложившихся воззрений, блокирует генерирование новых продуктивных идей.
Возникли многочисленные социальные факторы защиты существующих теоретических основ, сформировались и социальные институты экспертной оценки, заинтересованные в сохранении «официальных» теорий и концепций, и осуществляющих по сути дела монополию на истину.
Всё это сдерживает развитие познания и создаёт ситуацию, когда спортивная наука сегодняшнего дня, по большому счёту, не может указать путь практике. Даже последние достижения спортивной фармакологии, подводящие спортсменов многих видов спорта к рубежу, за которым начинается допинг, не решают проблему эффективного становления мастерства как такового.
Большинство методических материалов представляют собой не очень радостную картину. В них, так или иначе, представлены либо опыт практиков, либо попытки «научного» обоснования опыта лучших из них. В результате главной причиной методических проблем процесса подготовки волейболистов, видимо, становится фрагментарность наших знаний о причинно-следственных зависимостях в процессах перестройки систем организма игроков, вызываемых тренировочными упражнениями. Это касается и функционального уровня физических проявлений организма, и механизмов образования эффективных навыков, и способов использования вырабатываемой организмом энергии в двигательных актах.
Существующая методика тренировки волейболистов сложилась как результат многолетнего практического опыта работы тренеров на основе знаний феноменологического характера, а не на основе теоретических изысканий ученых. Они были получены на основе кибернетического метода «чёрного ящика», который используется человеком и в работе, и в повседневной жизни.
Тогда как по-настоящему эффективные методики всех сторон подготовки игроков высокого класса можно вырабатывать только на основе полного знания инженерного характера о причинно-следственных отношениях в процессах, происходящих в биомашине организма спортсмена под воздействием упражнений.
Это задача, прежде всего, ученых, пытающихся разрабатывать теорию и методику спортивной тренировки. Везде, где учёным удается выявить физические основы механизмов функционирования живых организмов, появляются обнадёживающие результаты.
Проблемы методологии научного исследования[4]
Продуктивность научной деятельности учёного во многом определяется методологической платформой, с позиций которой он осуществляет свои исследования. Методологию следует понимать как логику метода познания. В широком смысле это «база», основа успешного исследования, эффективной научной работы. Она указывает учёному путь познания: что и как искать, где искать и как интерпретировать получаемые данные. В том числе определяет с учётом поставленных в работе задач выбор конкретных методов исследования в рамках принятой методологической платформы.
В своей работе исследователю важно понимать, что в процессе становления всякая наука закономерно проходит ряд фаз своего развития. Условно выделяют четыре фазы: описательная фаза; фаза систематизации; феноменологическая фаза и теоретическая фаза сущностной трактовки.
Достижения учёных в каждой фазе развития науки чрезвычайно важны. Без первых шагов не будет прогрессивного продвижения вперёд, без опоры на заложенный предыдущими поколениями учёных фундамент невозможно будет достичь конечного результата – построения теории, дающей сущностную трактовку изучаемых явлений. По подобному поводу И.Ньютон как-то заметил: «Я видел так далеко потому, что стоял на плечах гигантов».
Но и застревать на любой из предварительных фаз тоже нельзя, принимая во внимание их ограниченность и недостаточность. История развития наук показывает, что задержки случаются на любых фазах познания. Отдавая должное, например, чёткости определений и понятий, недопустимо на этом останавливаться – это, по сути дела, только выбор языка. Здесь исследование только начинается.
Системный подход, систематизация полезны, но сами по себе также недостаточны. Их продуктивность имеет свои границы. К систематизации учёные обращаются для некоторого упорядочения собранного материала. Наибольшую пользу она приносит в ситуациях, когда отражает сущность связей, явлений. В качестве позитивного примера можно привести таблицу Д.И.Менделеева, выражающую продуктивный закон периодизации химических элементов. Она предсказала существование в природе неизвестных человеку химических элементов вещества и их свойств, которые впоследствии учёными были открыты.
А вот систематизация биологических видов не оказалась такой эвристичной – она не привела к разгадке механизмов возникновения жизни на Земле и эволюционного развития живых организмов. Систематизация, проводимая на основе произвольно выбираемых, часто несущественных критериев не очень-то много даёт науке.
Учёные, зашедшие в тупик из-за неспособности вскрыть механизмы изучаемых явлений, ограничиваются составлением систематизирующих таблиц – ими полны книги, учебники и учебные пособия последнего времени. Их ценность для науки и для практики невелика, часто они только уводят внимание исследователей от насущных проблем познания. Настоящая ценность появляется, когда линии, соединяющие блоки (прямоугольники, кружки с надписями) систематизирующих таблиц и блок-схем будут расшифрованы. Т.е., будет вскрыт на причинно-следственной основе физический механизм связей феноменов (или его отсутствие), часто верно обозначаемый в системном подходе соответствующими стрéлками и линиями.
Каждая фаза развития науки характеризуется специфическим набором используемых методов исследований и определяемыми ими особенностями получаемого материала. На всём исторически обозримом пути развития наука представляла собой поле борьбы различных методологических подходов, как правило, абсолютизирующих различные точки зрения. В теории познания они давно известны, определены их сильные и слабые стороны. В явном или неявном виде эти подходы существуют до сих пор в различных пропорциях и модификациях.
Изменение применяемых подходов в исследованиях на последних фазах развития биосоциального комплекса наук выстраивалось от использования «метода сравнительного изучения по совокупности признаков» в качестве основного со времён Кювье и Ламарка, в конечном счёте, к методам сущностной трактовки функциональных связей и процессов изучаемых явлений.
Конечный этап и цель развития отдельной науки – построение теории, дающей сущностное объяснение любого феномена, входящего в круг исследуемых явлений, и предсказание событий. Успешность решаемых задач зависит от глубины методологических позиций исследователей, выполняющих научную работу. Логику метода познания определяет точка зрения исследователя, что имеет огромное гносеологическое значение.
Если на одно и то же изучаемое явление смотреть с разных позиций, могут получиться различные результаты. Один исследователь увидит в изучаемом феномене божественное провидение, проявление сверхъестественных мистических сил, или некое «духовное» начало, что приведёт его к витализму и агностицизму.
Другой учёный сосредоточится на поиске естественных причин для объяснения явлений мира. И если даже не сможет их понять сегодня, будет убеждён, что причины существуют и учёным удастся установить их с течением времени – это подход материалиста и гностика.
История развития науки, однако, содержит и иные случаи, когда исследователи не могли объяснить какое-либо явление естественными причинами с материалистических позиций и, в конце концов, признавали действие сверхъестественных сил.[5]
Определяемое методологическими позициями исследователей объяснение явлений мира естественными или сверхъестественными причинами делит их на материалистов и идеалистов. Оба известных способа решения основного вопроса философии, так или иначе, проявляются в известных философских течениях. Среди них, пожалуй, главную альтернативную пару составляют витализм и механицизм.
Если механицизм не понимать как грубое уподобление и трактовку сложного феномена (например, биосистемы) известным в механике примитивным механизмам, то ему следует отдать предпочтение, полагая, что выявление природы явлений мира, есть выявление их физической природы.
Витализм же исходит из принципа несводимости Ф.Энгельса и предполагает наличие неких чисто биологических законов («жизненных сил»), не сводящихся к физике и выходящих, в конечном счёте, за рамки естественных причин, т.е., фактически, природы.
К примеру, в нашей спортивной науке трактовка понятия «физические качества спортсмена» как внешнее физическое проявление «психофизиологических» свойств организма есть признание их метафизической природы, что, безусловно, можно квалифицировать как витализм.
Последовательный материалист должен исходить из положения, что «чудес на свете не бывает!» (кроме тех, которые человек сам себе выдумывает). Нет никаких таинственных мистических сил, влияющих на эффективность спортивных движений. Мир жёстко детерминирован – любое явление в своей основе содержит естественные причины, следовательно, должно поддаваться рациональному объяснению. И если какое-либо явление сегодня не имеет причинного толкования, то не потому, что нет причин, его определяющих, просто пока в силу своей невежественности мы не можем их указать. По мере углубления наших знаний о мире появляется возможность всё чаще находить естественные причины тех явлений, где ранее видели проявление сверхъестественных сил, божественной воли и прочего.
Исследователь, стоящий на материалистических позициях, исходит из того положения, что все явления в мире имеют естественные причины, подчиняются фундаментальным физическим законам природы, в том числе, общеэволюционным. Он признаёт, что в мире нет ничего, кроме движущейся материи, которая существовала всегда. Материя эволюционировала в соответствии с фундаментальными физическими законами природы, которые тоже существовали всегда. Простые формы материи взаимодействовали и усложнялись, приобретая новые свойства, но при этом новые законы не возникали, и возникнуть не могли!
Многообразие форм эволюционирующей по мере усложнения в соответствии с фундаментальными физическими законами создаёт иллюзию возникновения новых законов, обнаруживающихся при внешнем наблюдении и феноменологическом изучении явлений природы. То, что принято называть биологическими, психологическими или социальными законами – есть внешнее проявление фундаментальных законов физики в данных конкретных условиях. Они всегда имеют феноменологический характер, поскольку получены при изучении феноменов мира на уровне явления. Такие проявления материи и как бы не физические законы определяются законами физики и основываются на них, и только на них! За рамками фундаментальных физических законов природы они оказаться не могут. В противном случае это будет означать выход за пределы естественных причин (существующей реальности) и переход в плоскость сверхъестественной трактовки явлений мира. Главнейшие задачи исследователей должны состоять в сущностной трактовке связей, процессов, механизмов с позиций фундаментальных физических законов природы.
Однако дело осложняется тем, что законченной физической концепции, содержащей фундаментальные законы природы, к которым можно свести (или из которых можно вывести) все частные, пока учёными не выработано. Многое из механизма мироздания не ясно. Сама физическая наука противоречива и не содержит единой концептуальной основы, которая дала бы возможность объединения разрозненных отраслей физического знания.
Неоправданно широкое применение (до абсолютизации) физиками математических методов исследований привело к постепенному вырождению физики в спецраздел математики (Носков, Фет, Заказчиков и мн. др.). Сформировались специфические языки разных отраслей физики, стала проявляться кастовость физиков, оперирующих сложными математическими формулами, недоступными для понимания широкому кругу людей, так или иначе интересующихся физическими явлениями.
Отрыв математического мышления от объективной реальности привёл к появлению в физике специальной и общей теории относительности. Их основные положения противоречат повседневному опыту, здравому смыслу и выведены, по сути дела, из произвольно принятых посылок: принципов постоянства скорости света относительно наблюдателей, движущихся с различной скоростью и принципа относительности времени. Это существенно затрудняет процесс научного познания и постепенно заводит учёных в тупик.
Основные законы физического (механического) движения материи известны, благодаря открытиям плеяды замечательных учёных. Законы механики были выведены для закрытых идеальных систем, которых в природе не встречается. Это не снижает их ценности и эвристичности, поскольку они безупречно работают. Однако важнейший закон для открытых систем — закон изменения силы с ростом скорости — учёными не был сформулирован[6].
Внешнее проявление фундаментальных законов природы многообразно и для исследователя существует опасность заблуждений в установлении и осмыслении феноменологических связей сложных явлений. В познании мира феноменологические законы имеют огромное значение: в повседневной жизни человек пользуется знаниями преимущественно феноменологического характера. Однако решающее значение приобретает их истинность. Феноменологические законы могут быть истинными только в случаях, когда они могут быть выведены из фундаментальных физических законов природы (либо сведены к ним). В этом их непреходящая ценность.
Трудности в понимании значения и смысла устанавливаемых исследователями феноменологических связей закономерно приводят к появлению спекулятивных теорий, несостоятельность которых со временем становится очевидной.
Одних исследователей это побуждает вставать на позиции агностицизма. Другие отказываются от любого вида теоретизации в пользу фактологии и позитивизма. Они полагают, что верить мож-но только фактам – тому, что измерено, экспериментально установлено. Сторонники позитивизма убеждены в том, что суть изучаемых явлений невозможно постичь в основном потому, что ученые пока ещё мало знают, и истина будет открываться по мере накопления достоверных данных. Все силы таких исследователей направлены на получение всё большего количества фактов — на измерение всевозможных характеристик и установление статистических взаимосвязей измеряемых параметров.
Однако вопреки ожиданиям учёных при таком подходе картина не открывается, а скорее запутывается. Новые факты зачастую ставят новые загадки, а не приближают к пониманию сути явлений. Попытки теоретического объяснения феноменов, создание целых теорий умозрительного характера оказываются недостоверными и несостоятельными перед напором новых фактов и открывающихся обстоятельств [архив Северцова Н.С.].
Нетрудно видеть виталистическую подоплёку и агностицизма и позитивизма. За приверженностью к Его Величеству Факту таится почти мистическая убеждённость исследователей в непознаваемости причин, порождающих эти факты, в существовании неких таинственных законов, которые проявляются, но не раскрываются в своих проявлениях [арх]. Пока же большинство наук находится на таком этапе развития научного знания о мире в целом, о котором известный физик Оппенгеймер сказал: «В настоящее время исследователь ощущает своё невежество тем больше, чем больше он знает» (цит. по [4]).
Половодье необъяснённых и несвязанных в систему фактов в различных областях науки заставляло учёных искать некое общее организующее начало, в частности, обращаться к идеям древнегреческой науки. Среди заметных попыток следует выделить использование системного подхода и философии. Системный подход и его более позднее детище — кибернетика поначалу приносили хорошие плоды, сулили большие перспективы, поскольку способствовали решению некоторых частных задачи, и казались очень плодотворными.
Однако скоро наступила «пробуксовка» в развитии познания на их основе. Осмысление учёными накопленного научного материала конкретных наук с позиций системного подхода и кибернетики, его упорядочение в соответствии с понятиями «система», «структура», «подсистема», «элемент», «связь», «обратная связь», «чёрный ящик» и проч. позволили сделать определённый шаг в объяснении явлений мира, но далее познание застопорилось. Причина кроется в том, что системный подход и кибернетика абстрагируются от физической сущности явлений и пытаются решить проблемы познания на информационном уровне.
«Чистый» системный анализ явлений мира не даёт возможности исключить допущения и умозрительные домыслы. Становится очевидной принципиальная «несводимость» свойств системы к сумме свойств элементов, её составляющих, и наоборот, невозможность выведения из свойств элементов свойства системы как целого. Продвижение в познании мира возможно только при сущностной трактовке взаимосвязей изучаемых явлений, а сущность их – физическая. Функциональный подход, как развитие системного, сделав важные шаги, всё же не смог преодолеть ограниченность абстрагирующего начала в поисках целостности организмов.
По той же причине малопродуктивно использование философского метода в решении конкретных научных задач. Поиски всеобъемлющей философской общности явлений природы в лучшем случае приводит к познанию проявлений фундаментальных законов природы, а не самих этих законов.
Гносеологические попытки философии встать над дилеммой «витализм-механицизм» и преодолеть альтернативные противоречия познания неким «синтетическим» более высоким методом (в смысле триады Гегеля: «тезис – антитезис – синтезис») убедительных результатов не имеют, и иметь не могут. Решение задачи сущностного познания явлений лежит не в плоскости абстрагирования от их физической сущности, а, напротив, в её вскрытии, понимании «выводимости» получаемых феноменологических законов (например, законов биологии) из фундаментальных физических законов природы.
Не всё однозначно и в оценке результатов применения методов математики. Если строгая математическая логика выражает уже понятую и установленную на качественном уровне причинно-следственную связь, результат получается блестящим. Если же математика используется в качестве самостоятельного метода изучения явлений, возможны заблуждения и тупики, как следствие отрыва от сущности явлений. Математическое описание феномена само по себе не приводит к пониманию его физической сущности, в известном смысле, блокируя развитие познания. Даже А. Эйнштейн, отмечая эту особенность математических методов, писал: «А математика – это как раз та совершенная метода, при помощи которой можно самого себя водить за нос» (соч. т.1., стр. 217 [85]).
В наибольшей мере сказанное относится к методам математической статистики. Они используются в качестве основных и часто единственных математических методов в науках биосоциального комплекса, в том числе спортивных. Однако установление статистической связи между измеряемыми признаками не решает вопроса о влиянии одного из них на другой. Т.е., не вскрывает причинной зависимости. Попытки построить теорию, опираясь только на статистические закономерности, обычно приводят к спекуляциям.
Это, однако, вовсе не значит, что методами математической статистики пользоваться нельзя. Они могут уточнить направление поисков или строже выразить понятую связь. Но не всегда применение статистических методов имеет преимущество перед внимательным наблюдателем. Анализируя сложившуюся в науке ситуацию, А. И. Фет приходит к выводу: «Ученый-естественник в старом смысле слова, подолгу наблюдающий свои объекты, выводящий качественные соотношения и излагающий их словесно, становится анахронизмом, Это печальнее всего: ведь почти всё, что мы знаем о сложных явлениях природы, мы знаем благодаря ему»[7].
Из всего вышеизложенного можно заключить, что феноменологическое изучение явлений – важный и неизбежный этап развития всякой науки. Однако феноменологические законы можно признать достоверными и продуктивными, если они могут быть выведены из фундаментальных физических законов природы, согласуясь, тем самым, и с практикой.
Конечная цель и последняя фаза развития научного познания – теоретическая. Логически выстроенная непротиворечивая теория должна обеспечивать сущностную трактовку явлений окружающего мира на основе фундаментальных физических законов природы, предсказывать развитие событий, указывать путь практике.
В физике, в явном или неявном виде, содержатся постулаты, из которых Н.С.Северцову удалось вывести уравнения механики открытой системы и сформулировать принципы оптимальной машины. А на их основе разработать физическую концепцию биомашины. Она дает возможность, в частности, находить условия эффективного решения двигательных задач в спортивных упражнениях, а также инновационной трактовки физических качеств и методики тренировки спортсменов, что и было сделано в соответствующих разделах.
Итак, чтобы научная деятельность была результативной, исследователю необходимо руководствоваться целым рядом практических советов или правил.
— В своих исследованиях надо проявлять безжалостную строгость мышления («Платон мне друг, но истина дороже»), опираться на наблюдательность и интуицию.
— Поиск должен быть нацелен на понимание сущности происходящего, на вскрытие причинно-следственных связей рассматриваемого феномена, на понимание механизмов наблюдаемого процесса. Важно понимать, что открытие нового явления, его описание, констатация «свойств» — только очередная фаза познания, промежуточный этап в его осмыслении.
— Строгий и последовательный творческий поиск нередко приводит к противоречию с установившимися воззрениями, и тогда ради истины надо найти в себе мужество избавиться от довлеющего влияния Авторитета и суметь выйти за рамки господствующей парадигмы. Необходимо преодолеть зависимость от авторитета доминирующих теорий, мнений, общепринятых трактовок, деформирующих процесс познания и делающим его чисто спекулятивным, «холостым», а самого исследователя — ретранслятором, а не самостоятельным ученым-творцом. Ориентироваться нужно не на то, кто сказал и как сказал, а на то, что сказано и насколько это соответствует истине.
— Но не нужно отрицать и отвергать авторитетно устоявшиеся воззрения ради самого лишь отрицания (такое настроение бывает свойственно молодым и задорным людям в порыве самоутверждения). Если исследователь входит в противоречие с Авторитетом, надо проверить его сто раз, а себя – тысячу. Надо суметь оценить накопленное и взять всё полезное из того, что уже известно. Иначе не избежать ситуации, когда уже известное приходится «открывать» самому заново, «изобретая велосипед».
— Всё понятое, все догадки, гипотезы, в том или ином виде надо обязательно проверять на практике, принимая её (наряду со сводимостью выявленных связей к фундаментальным законам природы) за главный критерий результатов поисков; для повышения эффективности практической деятельности по обеспечению видосохраняющих функций жизнеобеспечения человека, собственно, и предпринимаются попытки всё более глубокого познания.
[1] В нашем учебнике предпринята попытка решить эти проблемы.
[2] Выводы, к которым пришли А.Фет [76] и Н.С.Северцов [архив].
[3] В подкрепление этого тезиса приведём утверждение Р.М.Загайнова: «Всего я в спорте 51 год, из них 36 – в качестве психолога в так называемом спорте высших достижений. И всё увиденное мной в тренировочных залах, все услышанное от самых великих тренеров и спортсменов дает мне право заявить: никто не знает как надо тренироваться.» [28, стр. 96].
[4] Для написания текста были широко использованы материалы исследований Н.С.Северцова.
[5] Можно привести пример И. Ньютона, математически описавшего закон притяжения тел, но не сумевшего понять причину тяготения. Он отверг идею существования эфирной среды («понять не смог, а гипотез не измышляю») и прибегнул к гипотезе Творца, единожды «заведшего часы» — перводвигатель мироздания.
[6] Скорее он был игнорирован физиками, хотя и был сформулирован в своё время для разных условий Гауссом, Вебером, Лоренцем и Гербером (см. работы Н.Носкова [51,52] и др.).
[7] А. И. Фет. Пифагор и обезьяна. Роль математики в упадке культуры. Раздел 7.
